В ближайшем учебном году российских школьников начнут проверять на употребление наркотиков. Нововведение активно продвигают депутаты Мосгордумы, передавшие в Госдуму соответствующий законопроект. Зачем он нужен, кого и как предполагается проверять, главный специалист-нарколог Минздравсоцразвития России Евгений Брюн рассказал обозревателю «Известий» Наталье Давыдовой.
известия: Столичные депутаты одобрили в первом чтении законопроект о тестировании на наркотики учащихся школ и вузов, а также представителей некоторых профессий. Одновременно Москва инициирует его рассмотрение в Госдуме, поскольку это должен быть закон федерального уровня. Главный вопрос — зачем он нужен?
Евгений Брюн: Чтобы выявлять потребителей на самой ранней стадии и прицельно с ними работать. Человек «садится на иглу» иногда с первой же пробы. Я знаю таких мальчиков и девочек, которые раз попробовали, и все, «улетели». Настолько кардинально меняется биохимия головного мозга, что мы становимся бессильны. Но это единичные случаи. Обычно втягиваются, как правило, в течение месяца. Если есть факторы риска — биологические, психологические, социальные, это происходит очень быстро. А у нас от первых проб до выявления проходит от двух до пяти лет. Так больше нельзя. Сегодня все международные организации, которые занимаются противодействием распространению наркотиков, поменяли свою генеральную линию. Раньше борьба шла прежде всего с трафиком и нелегальным рынком психоактивных веществ. Теперь усилия сосредоточились на снижении спроса, что предполагает первичную профилактику, связанную с воспитанием и информированием населения о вреде наркотиков. А также социотерапевтическую интервенцию.
и: Звучит устрашающе.
Брюн: Это новый международный термин. Обозначает раннее выявление и вмешательство. С 2003 года мы в Москве тоже начали работать по этой программе. Пока в пилотном режиме. У нас до сих пор нет законных оснований для тестирования и прицельной работы с группами риска, имеющими опыт употребления наркотиков. Приходится христарадничать перед администрациями вузов. Объясняем, чего мы хотим и чем им это выгодно. Разъясняем: имен конкретных потребителей называть не будем, а общую ситуацию у вас в учреждении улучшим. Но соглашаются не все. А в школах основным препятствием являются родители. Это такая страусиная политика: им кажется, лучше ничего не делать, чем «засветить» детей, снизить их социальный статус. Ведь большинство «пробовальщиков» не станут наркоманами, а судьбу, как считают родители, им испортить могут. Но я совершенно ответственно заявляю — о результатах всех этих процедур никто, кроме оценивающего их врача, знать не будет. Мы так работали в вузах. Так будем работать и в школах.
и: По какому принципу вы проверяли вузы?
Брюн: Кто соглашался, с теми и работали. Названия вузов я по понятным причинам не назову. Знакомых с наркотиками в технических вузах оказалось примерно 10-15%, а в так называемых элитных и престижных — до 30. В одном из вузов студент погиб от передозировки наркотиков прямо в институте. И ректор сразу же обратился к нам — что делать? Мы провели обследование, а через год, после применения методики, — еще одно. Было 15% знакомых с наркотиками, стало — два. Уровень потребления снизился в семь раз!
и: А как действует методика? Вы просто объясняете молодежи, что наркотики — это плохо? Неужели они этого не понимают?
Брюн: Уверяю вас, не понимают. Я сам был этим поражен и потрясен. Спроси напрямую 13-14-летнего ребенка — как ты относишься к наркотикам? Ответит, что крайне отрицательно — это дно, тюрьма, болезни. Но они выбирают не наркотики, а определенный стиль жизни. Молодежную субкультуру, которая в ряде случаев предполагает употребление различных психоактивных веществ. В одной субкультуре это может быть пиво, в другой — танцы под экстази. Растаманы, например, курят коноплю, это входит в обязательную систему поведения. Поэтому подросток, если он приобщился к этой субкультуре, не может не курить коноплю. А мы рассказываем ему, что это такое и чем грозит. Мы его втягиваем в разговор, в обсуждение. Пользуемся методом диалога Сократа, когда на поставленный вопрос можно ответить только «да» или «нет»? Это особая методика, которой обучают врачей и психологов, а по идее должен владеть каждый взрослый человек. В результате подросток понимает, что не кто-то другой за него принимает решения, а он сам. Только так возникает мотивация на осознанный отказ от наркотиков.
и: Эксперимент по тестированию школьников в Юго-Восточном округе Москвы, заявленный осенью прошлого года, уже начался?
Брюн: Пока нет. Но уже есть конкретная школа, Министерство образования дало нам разрешение. Тесты будем проводить во время ежегодной диспансеризации. Там все равно берутся анализы, в том числе и крови. Часть крови исследуем на наркотики. Проверять будем только 10-е и 11-е классы, это наиболее уязвимая группа.
и: По вашим данным, 10-13% старшеклассников имеют опыт употребления наркотиков. Но ведь школьников еще не тестировали.
Брюн: Это данные соцопросов. Мы довольно много школ проверили — в Южном, Юго-Восточном, других округах. На круг получается 10-13 %. Но это общая прикидка. А нам надо знать каждого конкретного потребителя, чтобы этим ребенком заняться вплотную. Иногда попутно выявляем психические заболевания, психологические конфликты. Ведь наркотики или алкоголь на пустое место не садятся, всегда есть какая-то подоплека, внутренние конфликты, проблемы в семье и школе, депрессии. Мы выявляем весь комплекс проблем и занимаемся ими.
и: Если закон будет принят, проверки станут поголовными?
Брюн: Сейчас Министерство здравоохранения разрабатывает порядок их проведения. Предполагаются два этапа. Сначала будем проводить социологические и психологические исследования, выбирая группу риска, а потом уже эту группу проверять и с ней работать. Тотального обследования страна не потянет. Слишком дорого. Да и не нужно. Мировая практика показывает — вполне достаточно проверить 25-30%, чтобы выявить потребителей.
и: Какую методику вы используете при обследованиях?
Брюн: Мы выявляем не наркотики напрямую, как экспресс-тесты, которые продаются в аптеках, перехватывающие наркотики максимум за несколько дней. Наша методика обнаруживает не сами наркотики, а антитела к ним, которые крутятся в крови около шести месяцев. По результатам теста — он называется «дианарк» — можно даже понять, что именно человек употреблял. А в ряде случаев сказать, как часто он это делал.
и: Вот что пишут в Сети родители: если примут закон, через полгода в любой пробке можно будет купить диск с базой «по наркоманам» с адресами, потом те же самые наркодельцы пойдут по спискам потенциальных клиентов.
Брюн: Глупости. Никакой базы данных по итогам тестирования школьников и студентов существовать не будет. На учет никого ставить не будут. Это же профилактическая работа. К слову, сейчас меняется и система наблюдения за наркологическими больными. Их списки станут абсолютно закрыты для всех, кроме органов внутренних дел, которых будут допускать только к данным людей с активной криминальной деятельностью.
и: Есть сомнения в достоверности результатов. Определить уровень алкоголя в крови водителей и то не всегда возможно.
Брюн: Вы правы. И здесь тоже есть небольшой процент ложно положительных и ложно отрицательных проб. Еще и поэтому информация никуда не уходит. Мы вызываем студента или школьника и сообщаем ему, что, по нашим данным, итог теста положительный. Если он говорит, что такого не может быть, предлагаем повторный тест, при котором ошибка практически сводится к нулю. Кстати, только по тому, как человек заходит в комнату и идет к стулу, по его внешнему виду и моторике, наши специалисты в 90% случаев могут определить, лжет он или говорит правду. А юридической силы наши анализы не имеют.
и: После того как примут закон, тестирование станет принудительным?
Брюн: Оно станет обязательным. Принудительное — это по суду. А обязательное — по закону. Исследование на наркотики будет проводиться в процессе ежегодной диспансеризации. Информированного согласия, как сегодня, на эту процедуру уже не понадобится. Ни от школьников и их родителей, ни от студентов. Есть еще отдельные категории работающих — на опасных производствах, на транспорте, которых тоже в обязательном порядке станут проверять. Будет и так — если директор школы или ректор видит, что с его учеником или студентом что-то происходит, он сможет обязать его пройти этот анализ. Не знаю, какие формулировки попадут в окончательный текст закона, но международная практика такова. В Англии всех школьников тестируют, и никто не кричит об ущемлении прав. В Америке есть специальный федеральный закон, который обязывает работодателей и сотрудников подписывать соответствующие соглашения, по которым администрация имеет право при одобрении профсоюзной организации направить человека на тест на наркотики. В этом смысле мы от мировой практики отстаем. Хотя чего дальше ждать? У нас в Москве уже сегодня 30 тысяч зарегистрированных наркоманов, из них 24 тысячи тяжело больны и находятся на диспансерном наблюдении. Но это только те, кто обратился к нам за помощью, на самом деле эту цифру нужно умножить на семь. Получается около 200 тысяч на Москву.
и: В Москве одних только школ больше 1,5 тысячи, сотни вузов. Тестирование в масштабах города — не слишком дорогое удовольствие?
Брюн: Зависит от того, какими методиками будем пользоваться. Наш информативный анализ «дианарк» стоит порядка 300 рублей. Недешево. Зато выявляемость в несколько раз выше, чем при дешевом экспресс-тесте. Нужно решить, что для нас важнее.
и: Вашей службе приходится сталкиваться с новыми видами психотропных веществ, которые сегодня распространяются в Москве. Чем убивает себя золотая молодежь?
Брюн: Это конопля, амфетамины разного рода и галлюциногены, которые в малых дозах являются стимуляторами. Среди богемы популярен кокаин. Госнаркоконтроль правильно привлекает внимание к тому, что все более распространенным становится так называемый дезоморфин — люди покупают в аптеках кодеинсодержащие препараты и кустарным способом делают из них героиноподобные наркотики. Такая вот страшная штука — наркотик для нищих.
Нужно ли принудительно проверять учеников?
Евгений Бунимович, уполномоченный по правам ребенка в Москве:
— Сегодня в России просто страшная ситуация с наркоманией. Тестирование вполне может быть выходом, но только если оно будет проходить в цивилизованной и деликатной форме. Например, это может быть частью обычной диспансеризации. Нужно ввести его в качестве эксперимента в нескольких регионах, а потом, если все пройдет удачно, можно вводить это повсеместно. Польза была бы очень большой, ведь так важно выявлять наркоманию на ранней стадии. Но при этом тестирование должно быть на добровольной основе. И это не только мое мнение, таково наше законодательство: без согласия взрослых проводить тесты просто нельзя. Право на знание результатов тоже должно быть защищено законодательством. Они могут быть известны самому школьнику, его родителям и медикам. В ином случае — последствия будут самыми наихудшими для здоровья школьников.
Александр Саверский, президент Лиги защитников пациентов:
— По законодательству медицинское тестирование, как и лечение ребенка, может проводиться только с согласия родителей, а если школьник старше 14 лет, требуется и его собственное согласие. То есть мы имеем дело с нарушением конституционных прав граждан. Насколько имеет смысл это нарушение, вопрос сложный: государство все время мечется между двух огней — свободой личности и общественной безопасностью. Но в плане безопасности необходимость введения такой радикальной меры еще надо обосновать. Нам говорят о проблеме наркомании у школьников, но не называют конкретных цифр. Кроме того, за благим на первый взгляд намерением уберечь детей могут скрываться куда более корыстные интересы. Например, кто-то хочет массово продать оборудование для тестирования. В любом случае до тех пор, пока не будет введен закон, разрешающий тестирование, любой школьник имеет полное право от него отказаться.
