Я бежала по Покровке в слезах и думала, что я, во‑первых, никогда в жизни не найду этот адрес, а во-вторых, что я псих. Точно псих.
Два дня назад мой психолог мягко предложила мне проконсультироваться с психиатром. Психологи не имеют права ставить диагноз «депрессия», определять ход лечения расстройства личности, назначать лекарства. Но заметить, что с тобой что-то не так, могут.
А со мной было не так. Предыдущие полгода я практически не спала — просыпалась каждые два часа, как молодая мать. Могла проснуться в пять и бродить, а потом без сил свалиться спать почти в девять — как раз когда нужно было вставать.
Днем я задергивала шторы и лежала на диване. Срывала сроки проектов, потому что не могла встать. Могла час ходить по району — не в силах выбрать кафе, чтобы позавтракать. Завтрак везде был примерно одинаковым — ну, яичница, кофе, тосты, но я не могла сконцентрироваться и остановить выбор на каком-то одном месте. Меня то выводила из себя немытая посуда, оставленная домашними, то вдруг накрывало отвращением к себе или жалостью к окружающим, даже к вымышленным героям. Например, весь фильм «Движение вверх» я прорыдала навзрыд — так мне было жалко советских спортсменов, израильских спортсменов на Олимпиаде, прибалтийских спортсменов в российской сборной, отдельно Владимира Машкова и себя, которая могла бы писать текст, а вместо этого сидит и смотрит фильм.
Довольно любопытный человек, я перестала читать книги, интересные статьи. Как будто в голове закончилось место для новой информации, остались только базовые настройки: вот это дорога на кухню, это — к подушке.
В третий, кажется, раз обегая Покровку в поисках нужного мне здания, я подумала, что во мне действительно что-то сломалось. Предыдущие несколько месяцев то, что я трачу на слёзы час-другой в день, у меня вопросов не вызывало. Ну, ленивая скотина, которая просто не хочет работать, ничтожество, которое вот-вот разоблачат и выгонят (например, из профессии), ну что же тут удивительного. Себя я не жалела — у меня же две ноги, две руки, голова на плечах. Просто я нытик.
Нытик.
Мне не давали забыть об этом: социальные сети, беспощадная круглосуточная пресс-конференция всех перед всеми, транслировали отношение общества к депрессии.
«Ты просто любишь валяться. Наши родители работали, и что-то не помню, чтобы кто-то из них болел депрессией».
«Просто соберись, встань и сделай».
«Это просто погода, вот ты и хандришь».
Все это я, шмыгая носом, выложила доку. Спросила, псих ли я. Доктор — психиатр, профессор лет шестидесяти пяти — усмехнувшись, сказал, что «вы психов не видели», а со мной все в порядке. Только астения, депрессия, которая тянется, как выяснилось, с 2013 года, и острый невроз. Только?! Спокойно, всё это лечится. Вам станет легче. Не завтра, но скоро.
Я вспомнила 2013 год: вот я сижу в лофте-редакции перед новеньким макбуком и ворохом разноцветных приглашений на премьеры, показы и вечеринки на столе. У меня звонит телефон, а я сижу и смотрю на свою руку. Я не могу протянуть ее и взять трубку. У меня нет сил.
Помните флешмоб #faceofdepression? На фотографиях там улыбающиеся люди. И у кого-то в это же самое время — тяжелый невроз, у кого-то — депрессия. Кто-то был на грани самоубийства и перешагнул эту грань. У меня есть фотографии марта 2013 года: на них я веселая, обласканная поклонниками и друзьями. Я понятия не имею, что у меня депрессия, и «ведусь» на предложения друзей выпить, чтобы снять стресс, потому что наверняка я «просто устала».
Сейчас, спустя пять лет, два года психотерапии и четыре месяца на антидепрессантах, я знаю, что тогда я не уставала. Я не была «ленивой скотиной». Я не сделала ничего, за что мне стоило бы себя винить или ненавидеть. Я просто заболела — расстройство личности не обязательно запускает внешний фактор, например, травма или смерть близкого человека. Иногда все действительно происходит только в вашей голове — и это единственное «просто», которое применимо к депрессии.
Никакого «просто собери волю в кулак» не существует. Когда вы в депрессии, у вас нет воли. Это не тоска и не сезонная хандра, вы не можете прекратить это с помощью одних только собственных ресурсов.
Если вам кажется, что в депрессии ваш друг, не говорите ему ничего со словом «просто». Не тормошите его, но и не оставляйте в одиночестве — скорее всего, ему, как и мне, нелегко привыкнуть к тому, что все, что с ним происходит, — это болезнь.
Что он лежит на диване не потому, что ленивая никчемная скотина, а потому, что по‑другому сейчас не получается. Скорее всего, ему стыдно, а все достижения кажутся какой-то ошибкой, случайностью, он всего этого не заслуживает. Побудьте рядом. Покажите, что он вам нравится любым — даже когда не нравится сам себе. Не обесценивайте его тем, что «другим еще хуже», — сферическим другим от того, что вы попытаетесь сделать депрессию друга малозначительной, лучше не станет, а вот другу хуже стать может.
Поговорите с ним о чем-то кроме депрессии — поверьте, он не взорвется у вас в руках, если вы обсудите с ним, например, ужасную игру актеров в фильме «Матильда» или Чемпионат мира по футболу. Не обижайтесь, если на ваши восторги друг, когда-то фанат футбола, лишь вяло пожмет плечами — у него сейчас нет сил.
